«Королева Роз» феерия

Глава 8

Гарет решил бежать. Он любил жизнь и не хотел терять ее из-за выходок братьев. И дело было даже не в Ланселоте.

Ошалев от весеннего воздуха, братцы решили повеселиться. Средь бела дня они вломились на ближайшую ферму, осадили, а потом подожгли дом. Снесли головы двум работникам, лошади и телятам, задрали подолы служанкам и дочерям фригольдера, а его самого с сыновьями уволокли в замок, решив продолжить веселье с удобством. Олдермен соседней деревни пришел просить за несчастных, его обваляли в смоле и перьях и выгнали вон.

Стражи в замке оставалось человек десять, из них трое лучников, крестьян по деревням человек сто, не считая женщин. А соседи за Лавенгем головы класть не станут даже под страхом анафемы.

Гарет пытался объяснить Эгберту, что красный петух уже маячит над башнями, но упрямый брат послал его к черту. Что ж, Бог им судья.

Жаль было разве что Кея  — мальчишке не исполнилось и пятнадцати, но тащить его силой Гарет был не намерен. А по доброй воле тот не поедет.

Оставалось только молиться за братьев, вдруг все еще обойдется. Правда, ждать мудрый Гарет предпочел не в родном гнезде, а за крепкими стенами Брекнока. Так надежнее.

На первой неделе апреля Гарет объявил братьям, что желает посетить мессу, захватил меч, семейную Библию и навсегда покинул Лавенгем. Семейство не огорчилось. Никто, кроме  — изредка  — Эгберта, не принимал всерьез угрюмого толстяка.

У Ланселота появились занятия. Днем он читал молитвы и упражнялся, делая выпады без меча. Стража решила, что пленник окончательно спятил. Ночами рыцарь пряжкой от пояса скреб стену в том месте, где крепилась цепь. Ланселот подсчитал  — где-то через полгода он сможет вырвать кольцо из камня. А дальше  — посмотрим, чья возьмет.

Он удивлялся  — как он мог позволить себе бездействовать столько времени  — добросердечный страж сообщил, что уже начался апрель. Да, он заперт, да, он проиграл бой  — ну и что? Сидя на верном коне, с мечом и в кольчуге легко оставаться свободным. Дорога, ведущая в ад, тоже легка. Теперь он понял  — свободу нельзя отнять никакими цепями.

А еще Ланселот вспомнил Гвиневру. Точнее, узнал ее заново.

Тогда, на охоте, в ее волосах запуталась хвоя, платье было испачкано глиной, на правом локте темнела ссадина. В замке, говоря с ним, она чуть заикалась, стесняясь порыва, который бросил великолепного рыцаря к ее ногам. Бедная девочка. Он наконец смог понять ее просьбу, ее одиночество, неумелую надежду на счастье. И благодарил Бога  — теперь Ланселот был готов без малейшего колебания подарить королеве любовь Артура.

Вечер выдался беспокойным. Потолок подрагивал от шагов, доносились какие-то крики, зато не было слышно привычного звона ключей караульщика. Ланселот озадачился  — то ли гости пожаловали, то братцы нашли себе новое развлечение. Он оказался почти что прав. И гости нашлись, и семейство Хэмбли повеселилось.

Только смеяться им больше не придется, зло подумал Ланселот, увидев, кто открыл дверь в темницу. Крестьяне с факелами и вилами. Кто-то поранен, кто-то забрызган кровью  — видимо, братья дорого отдали свои жизни.

Ланселот приготовился защищаться, но его приняли за своего. Перепуганный избитый кузнец торопливо расковал рыцаря. Один из крестьян протянул ему баклажку эля, другие хлопали по плечам и спине, поздравляя с освобождением. Ланселот не знал, что честнее  — благодарить спасителей или усмирять бунт. Но крестьяне разрешили его сомнения, вспомнив, что в кладовых замка еще немало добра.

Предоставленный самому себе, Ланселот предпочел поспешить. Он поднялся на второй этаж замка, в оружейную, авось мужики до нее еще не добрались. Иначе гореть благородным клинкам в деревенских кузнях, становясь гвоздями и упряжью для волов. По пути он наткнулся на труп Эгберта. Незадачливый рыцарь был пойман на вилы, не успев зарубить и десятка простолюдинов. Покойся с миром.

Меч оказался на месте, кольчугу Ланселот не искал  — в оружейной ощутимо запахло дымом. Все. Пора уходить, пока жив. Случайные встречные пытались было задержать человека с мечом. Ланселот отмахивался, не глядя. Убивать он скорей не хотел.

Направляясь к конюшне, рыцарь надеялся, что ему повезет еще раз. Но коней увели в первую очередь. Конюшня была пуста.

На земле валялись собачьи трупы, в дальнем стойле лежал одинокий мертвец. Ланселот наклонился над телом  — вдруг дышит. Бросать раненых было не в его привычке.

Увы, Кей был действительно мертв. На бледном курносом личике в последний раз реяла улыбка капризного херувима. Ланселот подумал, не вернуться ли отомстить за мальчишку, но вспомнил Персиваля и решил, что не стоит. Он закрыл ребенку глаза, преклонив колени прочел молитву и решительно вышел вон.

Светло-синяя ночь склонилась над гибнущим замком, жадный ветер неохотно раздувал пламя. Дорога была так немилосердно истоптана, что Ланселот свернул в заросли, не желая ступать по чужим следам.

Он давно отвык ходить по земле босиком и поэтому чувствовал каждый шаг. Бархатный влажный мох, острую веточку, ласку опавших листьев, просто почву. Живую, полную семян и ростков почву живого леса.

Воздух сочился запахами, как пчелиные соты  — медом. Лаково-черные ветки деревьев качались волшебными колыбельками. Ни одна живая душа  — звериная или птичья  — не встретилась Ланселоту в пути.

Он продирался сквозь старый валежник, перепрыгивал через лужи, съезжал по безлесным склонам, пересекал тропинки, спускался в извилистые овраги. Минуя сонный ельник, рыцарь увидел просвет в деревьях, свернул туда, выбрался на пригорок  — и ослеп на мгновение от молочной сияющей белизны. Повсюду  — на холмике, в бурых низинках, между деревьями  — сплошным ковром распустились подснежники. Легкие, до невозможности хрупкие, немые цветы. А за ними в тумане терялось озеро  — зеркало чистой воды.

Ланселот осмотрелся  — ходить по такому чуду все равно, что топтать ногами вуаль невесты  — и обогнул цветочный ковер краем леса.

На берегу он расстелил плащ, разделся, выполоскал всю одежду, мелким песком оттирая тюремную грязь. Потом сам вошел в озеро и до изнеможения плавал, нырял, плескался в обжигающе стылой воде. И только боль в перетруженных мышцах выгнала Ланселота обратно.

Выйдя на берег, он встряхнулся, как зверь, сбивая прозрачные капли с кожи, отжал волосы, торопливо размял бедро, в котором прорезалась судорога. От ледяной воды и ветра его трясло. Чтобы согреться, он взялся за меч и начал скакать по берегу, рубя невидимого врага. Тело радовалось движению, с каждым выпадом уходила больная вялость оцепенелых мышц.

Светлый край неба порозовел, озеро стало похоже на полную до краев чашу с галилейским вином. Ланселот без сил упал на плащ. Он был свободен. И счастлив как никогда в жизни.

Рыцарь завернулся с головой в колючую плотную шерсть и уснул. Его никто не тревожил.

Проснулся он ближе к закату. Солнце теплыми пальцами гладило его по щекам. Ланселот встал. огляделся и рассмеялся от радости. Он узнал очертания берега, заросли можжевельника у воды, лодку из бересты. Крохотное суденышко покачивалось на волнах, приглашая его.

Ланселот быстро оделся, прошептал про себя молитву и сел в лодку. Он подумал, что Фея Элейна ожидает его прибытия. Без сомнения, Королева Севера знает, и зачем он пришел, и что претерпел в дороге. Странствия завершились, осталось лишь собрать урожай.

Ланселот посмотрел на воду  — безмятежные звезды качались в волнах у самого края лодки. И сама вода стала другой, обратившись из хрусталя в синий шелк. Берег был уже близок. Против ожидания, Ланселота никто не встретил.

Лодка сама причалила, вздрогнув, будто живая, когда песок коснулся тонкого днища. Ланселот перешагнул через борт и выбрался на пустой берег.

© Вероника Батхен, 2000