Легенды Шорбишира

ЛЕГЕНДА О ПЛАЩАНИЦЕ

В давнее время то было, и было то время не королевское и не баронское и не мое и не твое, а ничье. -Много хаживало по дорогам Шорбишира паломников и паломниц, сухопарых келейников, и братьев монахов. Одежды их были пыльны, плащи расшиты раковинками из Сант-Яго да Кампостелла, а за плечами болтались потертые короба со всяческими святыми реликвиями.
Чего только не водилось в тех коробах - и перья архангелов и кувшинчики молока Пресвятой Девы, а уж зубы, ребра, пальцы и волосы всеразличных угодников они продавали в россыпь.
И покупали мощи темные люди - многим, говорят, помогали они от недугов - да неведомо мощи ли помогли или простая вера тех пахарей да торговцев.
А тем, кто побогаче - лордам или даже самому королю - не по вкусу приходился подозрительный товар - тут бери выше - не было собора без святыни в серебряном ларце.
Вот в Лилле дядюшка мой видал, как в день Тела Христова двенадцать епископов разворачивают перед алтарем священную Плащаницу - тот благой лен, которым нашего Спасителя обернули перед положением во Гроб, и говорят, различимы на ткани черты Его и кровавые следы от ран. Плачут люди да исцеляются, но святыня та в обычные дни - за семью замками и печатями, ни один смертный не видит ее.
Вот и похваляются иные города и веси перед нашим Шорбиширом, мол, забыл Бог вашу землю, бедны ваши храмы - кроме статуй некрашеных, да начетчиков неграмотных - ничего не сыскать и днем с огнем.
Но земляки наши не отвечают хвастунам, только улыбаются, потому что наша святыня - не в храме, не в серебряной раке, не в заалтарном покое.
Нет у нас ни частиц страстного Креста, ни пыточных решеток, ни черепов ни кипящей крови мучеников. Под звездным небом, на ивовых берегах реки Тилл таится святыня Шорбишира, дожди купают ее, росы выбеливают, солнце ласкает, ветра полощут.
Рассказывают, что в те времена, когда Мария Дева и Святой Иосиф бежали в Египет от царя Ирода, жила в Шорбишире девушка по имени Ивовая Черри.
Прозвали ее так за то, что домик ее стоял прямо на мосту через реку Тилл, а берега этой реки скрывались в ивняках, так, что тысячи серебристых ветвей опускали свои руки в студеное течение. А под ивовыми шатрами можно было в самый жаркий день шагать милю за милей и не покидать прохладной лесной тени:
Саму Черри кормил ткацкий станок - день и ночь слышался с моста стук его рам, ловко - споро порхал челнок, а полотна ее были лучшими в Шорбишире. Глаза у нее были голубые, как цветущий лен, волосы рыжие, как медь, руки быстрые и теплые, и всегда носила она зеленое платье, под цвет ивовых зарослей Тилла.
Несмотря на то, что жила Черри одна одинешенька, нрав ее был весел, бедность не тяготила ее и не было на свете человека, даже самого дурного, который бы не сказал ей при встрече: "Доброго дня, хозяюшка".
Через мост, на котором стоял ее зеленый домик, день-деньской шли путники, громыхали купеческие подводы, а порой скакали гонцы с почтовыми рожками.
Многие останавливались у ее палисадника, всегда путник мог рассчитывать на кружку легкого сидра и ломоть хлеба, а взамен все они рассказывали Черри новости и сказки из чужедальних земель - так что Черри говаривала:
- По всему миру путешествую я, не трогаясь с места, основа и уток всего белого света пересекаются в моем домишке. У меня есть мой челнок, мой мост и мои ивы - я богаче королевы.
И вот однажды в лунную ночь, когда ивы тревожнее обычного шептались над серебристыми водами, через мост торопился Святой Иосиф, он вел в поводу ослика, а в седле сидела Дева Мария, прижимая дитя к груди, и горько плакала, потому что солдаты царя Ирода настигали их, и от огорчения иссякало Ее молоко и не было им пристанища.
- Ах, какой славный домик там на мосту, обручник мой, давай попытаем счастья, быть может его хозяева приютят нас на эту ночь, - молвила Дева Мария.
- Нет больше в людях милосердия, - отвечал Иосиф - сколько столетий бежим мы в Египет и нет ни одного дома, замка или гостиницы, где бы сжалились над нами.
Но ничего не оставалось Святому Семейству, как постучать в ставни дома на мосту - потому что послышался близко перестук копыт - то солдаты Царя Ирода настигали их.
Черри в ту ночь не спала - как всегда стучали рамы станка ее, как всегда сновал челнок, но она тут же отворила на стук, да так и ахнула, когда сам Святой Иосиф взмолился ей:
- Укройте нас, милое дитя, дайте нам передохнуть эту ночь под крышей, ведь погоня не замедлит появиться и схватить нас. Но нам нечем заплатить за постой.
- Входите же - сказала Черри - дитя может простудиться на ночном ветру.
И вот Святое Семейство разместилось у огня, а ослик, наевшись сочного сена, задремал под навесом.
Черри подала Святому Иосифу и Деве Марии горячего питья, а после снова села ткать, украдкой посматривая на пелены Младенца. А пелены эти были драгоценны - ведь их ткали ангелы на небесах.
Звезды, луна и солнце вытканы были на них и сияли так, что больно было глазам, и все страны и все народы и моря и горы и леса и тучные долины, а с изнанки - как смогла различить Черри, выткано было все, что было, все, что есть, все, что будет, все, что может быть и еще кое - что.
Что за прекрасная ткань то была - и Черри, вздохнув, посмотрела на свое простое полотно, которое она должна была закончить и отдать к утру.
Но недолго отдыхали гости - ропот и топот раздался на мосту - то подъехали к дому черные солдаты царя Ирода, а с ними местный шериф и его люди - эти не преминули явиться, чтобы арестовать Святое Семейство за упорное нищенство и бродяжничество, согласно последнему королевскому эдикту.
- Мы погибли - вскричала Дева Мария, - ведь от Иродовых воинов еще можно спастись, а от королевского эдикта никак нельзя. Клеймят нас и отправят на каторгу, а Младенца Моего - горе горевать в работный дом, где Он будет терпеть побои и голодать! Как мне укрыть мое Дитя, ведь по драгоценным пеленам всякий догадается, что Он не простой младенец, а Сын Божий.
А в двери домика уже колотил хлыстом шериф и вопил:
- Именем Господа Иисуса Христа и Короля, отпирайте! Пришла пора арестовать Святое Семейство!
- Зачем кричите вы, сэр, ночью надобно спать, а не тревожить добрых людей, - сказала Черри, появляясь на пороге, - здесь нет никакого Святого Семейства - зайдите и убедитесь сами. Только вытирайте ноги, я вымыла полы!
И тогда люди шерифа и солдаты Ирода ворвались в домик.
И что же увидели они - на лавке у очага сидела прекрасная женщина и шинковала капусту, напротив нее почтенный старик вырезывал узор на крышке свадебного сундука, а сама Черри, закатав зеленые рукава и подоткнув юбку, купала в тазу младенца, который смеялся и хватал ее за косы.
- Отвечай, негодница, кто эти люди у огня и что за ребенок у тебя в руках - снова завопил шериф.
- Женщина, которая шинкует капусту - моя родная тетка, пряха, и гостит у меня, потому что мне не с кем болтать за работой, а старик, который вырезывает узор - мой дед - плотник, он приехал к заказчику. А ребенок в моих руках - мой родной сын и я не хочу чтобы вы пугали его своим криком, - отвечала Ивовая Черри, - Вы что хотели найти в моем домишке Деву Марию?
Но тогда один из солдат Ирода сказал:
- Младенца, которого мы ищем можно узнать по драгоценным пеленам, посмотрим, какой свивальник она возьмет, чтобы укутать его.
Но Черри, как ни в чем ни бывало, сняла со станка новое белое полотно и обернула выкупанное дитя, промолвив так:
- Уж не думаете ли вы, что я королева в изгнании, а мой сын - королевич, которого пеленают в парчу и виссон. Уходите отсюда, потому что мы - честные люди, и сам лорд - мэр Лондона не имеет права тревожить нас по ночам.
И она невозмутимо села у огня и стала баюкать младенца, напевая, как всякая мать в Шорбишире:

Качайся, мой мальчик, то вправо, то влево, Отец твой - король, а мать - королева, Сестра твоя - леди в мехах и шелку, А брат - барабанщик в гвардейском полку. Баюшки-баю, - качается ель, На самой верхушке висит колыбель, Как дунули ветры - шнуры порвались, Летит колыбелька с ребеночком вниз:

Людям шерифа и солдатам Ирода ничего не оставалось, как убраться несолоно хлебавши, а вскоре настало самое прекрасное ивовое утро, которое только можно вообразить.
Вся река Тилл наполнилась солнцем и зеленые ивы шелестели ласково и весело, а на пороге домика на мосту прощались Ивовая Черри и Святое Семейство. И Дева Мария молвила, садясь на отдохнувшего ослика.
- Милое дитя, я благодарю тебя за твою храбрость и находчивость. Ты не пожалела свою работу для моего Сына, хотя поутру тебе надо было отдавать полотно строгому заказчику. И пусть все узнают, что на пути в Египет младенца Иисуса укрывало от зноя и дождя полотно Ивовой Черри из Шорбишира.
И сердечно попрощавшись, Святое Семейство скрылось из глаз и никогда более Черри не видела их.
Но когда она возвратилась в домик, то увидела, что на рамы ее ткацкого станка натянуты драгоценные пелены Младенца Иисуса, которые ангелы ткали на небесах.
И блистали на них солнце, луна и звезды, и видны были все страны и все народы и моря и горы и леса и тучные долины, а с изнанки выткано было все, что было, все, что есть, все, что будет, все, что может быть и еще кое - что.
Ивовая Черри заплакала от радости и поцеловала чудесную ткань, твердо решила она хранить Колыбельную Плащаницу, и никогда не отказывать тем, кто прибегнет к помощи святыни.
И с тех пор в зеленый домик на мосту стали приходить люди со всего Шорбишира, Колыбельная Плащаница исцеляла хворых детей и помогала женщинам разрешиться от бремени, а если девушка и юноша приносили над ней свадебные обеты, союз их был счастлив, плодовит и богат, а сколько врагов примирились навечно - и не сосчитать. И ярче самой святыни сверкала улыбка Ивовой Черри, которая ни гроша не брала в благодарность.
Конечно же слава о Колыбельной Плащанице достигла ушей епископа Шорбишира, он решил взглянуть на святыню и отобрать ее в храм, коли она того заслуживает. Сам епископ и сорок прославленных мудрецов - богословов пожаловали в домишко Черри, и ткачиха, улыбаясь, вынесла на солнце Колыбельную плащаницу.
- Что ты мне подсовываешь, бедная дурочка? - возмутился епископ, а с ним возмутились и сорок его мудрецов - богословов, - где же драгоценная ткань - простое льняное полотно без рисунка - вот и все. Где луна солнце и звезды и все сущее на белом свете?
Как ни старались епископ и мудрецы - не смогли они увидеть Колыбельную плащаницу и уехали ни с чем, и многие, слушая их проповеди, перестали верить Ивовой Черри и поднимали ее на смех при всяком удобном случае.
Годы шли - и все окрестные жители продолжали считать Черри безумной, не замечая даже, что они стареют, а Ивовая Черри остается прежней, веселой, легкой и юной. Но людская слава - злое бремя - так Ивовая Черри навсегда осталась одна - какому парню охота свататься к дурочке. Лишь немногие продолжали приходить к Колыбельной Плащанице - а большего Черри и не было нужно.
Прошло целых сто лет - проезжая дорога, что бежала через старый мост обмелела и стала еле заметной тропкой, а Ивовая Черри все ткала в зеленом домике и ждала гостей, но вот однажды на обходной тропе раздался топот, лязг и хриплые звуки боевых рогов.
Черри встревожилась, неужто солдаты царя Ирода снова рыщут по округе - но нет, то были рыцари - вассалы одного лорда, который послал их войной на своего брата, с которым они никак не могли разделить наследство отца.
- Куда вы собрались, смельчаки, в такой ранний час и по такой глухой дороге? - спросила их Ивовая Черри.
И один из рыцарей ответил:
- Мы идем за славными подвигами - мы нападем врасплох на деревни и замок неприятеля и оставим от его полей - пепелища. Клянусь Святым Георгием, к вечеру ни одна пчела не найдет улья, чтобы вернуться.
И с тем войско удалилось.
Вздохнула Ивовая Черри, отложила свой челнок, вынула из сундука Колыбельную Плащаницу и вышла из домика.
Босая шла она по лугам и светлым рощам - и были ее ноги легче, чем кованые копыта боевых лошадей - много раньше кичливых рыцарей достигла она поля боя.
Спали за ее спиною деревни и мельницы и, клянусь вам, в тот час еще ни один трактирщик не открывал крана на пивной бочке.
И вот заблестели на рассветном солнце доспехи и султаны боевых коней и кисти знамен и страшные звери на щитах, и командир сказал, глядя на поле, где в зеленом платье стояла Черри, скрестив на груди ловкие быстрые руки свои:
- Что за сумасбродка преградила нам путь? Неужели это все войско, которое смог выставить мой младший брат?
И рыцари стали хохотать над Ивовой Черри.
А ткачиха подошла к командиру и сказала:
- Выходи на бой со мною, пусть развернут твое знамя, а я разверну свое, и тогда возьмешь ты острый меч, а я - веретено. И пусть скрестятся они, как уток и основа.
- Надо схватить ее и высечь хорошенько. Возвращайся к своему отцу, девушка, и пусть он надает тебе славных пощечин, - отвечал командир. - Разверните мое знамя, ибо пришло время нападения.
И четверо оруженосцев развернули свирепое знамя лорда - в одном углу его медведь разевал окровавленную пасть, в другом извивался черный аспид, в третьем - скалилась отрубленная голова басурманина, а на четвертом вышит был смертоносный василиск.
А Ивовая Черри вынула из - за пазухи свернутую Колыбельную Плащаницу и вот на утреннем ветру засияли солнце, луна и звезды, и все страны и все народы и моря и горы и леса и тучные долины, а с изнанки -выткано было все, что было, все, что есть, все, что будет, все, что может быть и еще кое - что.
И в этот миг забыли обо всем рыцари лорда, ни кому из них и в голову не могло прийти грабить, жечь и убивать рядом с такой красотой и один из них, старик, склонил голову перед командиром и сказал:
- Мы возвращаемся домой, нет в этом трусости, как нет доблести в смертоубийстве и грабеже. Поезжай к своему брату, милорд, и реши дело миром - на мой век войн достаточно.
А Ивовая Черри вернулась домой к своему ткацкому станку - но с тех пор очень трудно найти дорогу к старому мосту через реку Тилл и зеленому домику.
Потому что многие лорды, прослышав о Колыбельной Плащанице, которая может останавливать войны, возмечтали овладеть ей и уничтожить ее. Но говорят, когда страшная междоусобица разобьет Британию, когда воронов и волков будет больше, чем людей, снова появится Колыбельная Плащаница и утихнет скорбь и умолкнет боевой рог и станут мирными законы.
Если долго - долго идти под прибрежными ивами, безоружным и без грешных мыслей, можно услышать, как стучат рамы ткацкого станка, а девичий голос напевает легко:

Качайся, мой мальчик, то вправо, то влево, Отец твой - король, а мать - королева, Сестра твоя - леди в мехах и шелку, А брат - барабанщик в гвардейском полку. Баюшки-баю, - качается ель, На самой верхушке висит колыбель, Как дунули ветры - шнуры порвались, Летит колыбелька с ребеночком вниз...

Автор легенд Шорбишира Орландо Фуриозо (Евгений Максимов); все авторские права на текст принадлежат ему.

© Орландо Фуриозо (Евгений Максимов), 2001