«Королева Роз» феерия

Глава 2

Ланселот медленно ехал по старой римской дороге. Булыжники частью размыло, конь спотыкался о выбоины. День был прекрасен, ветер свеж, и настроению доброго рыцаря это подходило примерно так же, как лепет младенца  — отчаянной битве. Выражаясь короче, сэр Ланселот был мрачен.

Неделю провел он в пути, но к цели приблизился не более, чем к Авалону. По капризу судьбы изменил даме сердца и был стыдно счастлив, что изменил ей, а не с ней. Окажись тогда рядом с ним королева  — он забыл бы и долг и Бога. Исповедь перед отъездом не облегчила души. Он молился, но небо молчало. Дорога тянулась незаселенными землями, ночевать предстояло в лесу. На сердце было тяжело, в желудке  — пусто. И, в довершение всего, болел зуб.

Ланселот миновал поросшие березняком развалины римской виллы и поднялся на холм. Дорога петляла, сбегая к сутулому каменному мосту над тихой речкой. На дальнем берегу вросла в землю полуразрушенная часовня. Вокруг нее столпились молоденькие рябины, похожие на послушниц, одетых в белое. Хорошее место для отдыха.

Перебраться через мост стоило труда  — посредине провалилась плита и жеребец заупрямился. Ланселот попытался его пришпорить  — без толку. Пришлось спешиться и вести жеребца в поводу. Мимоходом подумалось  — Гром стареет, скоро придется менять коня. Миновав мост, Ланселот расседлал жеребца и пустил его пастись. Сам же умылся в реке  — вода оказалась на удивление чистой  — и направился в часовню.

После светлого майского дня сырая, почти могильная строгость храма ударила по глазам. Какое-то время Ланселот ничего не видел, кроме полос света из узких, похожих на крепостные бойницы окон. Привыкнув к сумраку, он различил не тронутый временем алтарь в глубокой нише и две фрески по обеим ее сторонам. Левая почти осыпалась от сырости и старости, рисунок было не разобрать. А правая сохранилась прекрасно. С нее спокойно и ласково смотрела на Ланселота Дева Мария. В платье цвета небесной лазури, с венком из белых роз на вьющихся волосах, босоногая, смуглая, она улыбалась  — и мир был в ее глазах.

Ланселот опустился на колени и вдруг смутился  — таким неуместным показалось ему движение в прохладном покое часовни. Он начал молиться. Ave Maria, Pater noster, Credo  — пальцы по отполированным четкам. Ланселот замолчал. Что просить у Господа, что же он ищет… Не зная мира в душе, молить о мире? Не видя цели, просить достигнуть ее? Долгих лет, доброй жизни, хоть каплю радости Белой Сове Камелота. Долгих лет, доброй жизни с другим. Боже, прости мне смятение, испытай, дабы дух мой очистился! И дай силы исполнить обет.

Молитва кончилась. Ланселот с облегчением вышел из часовни навстречу весеннему дню. Солнце клонилось к западу, высоко в небе перекликались гуси. Конь, играя, катался по свежему лугу, темной шерстью на яркой траве. Верный друг, спутник многих боев и турниров походил сейчас на несмышленого жеребенка. Ланселот засмеялся. Поразмыслив, он решил не продолжать путь сегодня,  — место казалось уютным и безопасным, а он устал от дороги.

Через час Ланселот решил, что на ночь дров хватит, развел костер и испек на углях лепешку. Утолив голод, он немного вздремнул на солнце и проснулся уже к закату. От реки поднимался туман, но вершины сосен еще были освещены. Где-то в лесу трещала сойка. Ланселот потянулся, зевнул и пошел за водой. Он напился, поежился от сырого холода, опустил котел в реку…

Крик сойки повторился уже ближе. Может, конечно, и зверь бродит, но береженого Бог бережет. Он, не торопясь, вернулся к костру, поставил котел на землю, препоясался мечом и отправился на мост. Места выглядели безлюдными, что человеку делать в лесной глуши? На мосту Ланселот в третий раз услышал крик птицы  — уже совсем близко. А, ступив на землю, неожиданно уловил в шуме леса едва различимый голос флейты.

Ланселот оглянулся  — конь спокойно стоял у костра  — и пошел на звук музыки. Осторожно ступая по мягкой хвое, он приблизился к развалинам виллы,  — флейта играла где-то среди колонн. Но ни запаха дыма, ни ржания лошадей, ни иных признаков человека заметно не было. Ланселот осмотрелся, сделал еще несколько шагов и оказался среди руин. Мелодия взвилась перепуганной птицей и смолкла. В развалинах не было ни души.

В чем же дело? Он не болен, не пьян и еще не сошел с ума. Ланселот зажмурил глаза и потряс головой, а когда открыл их, напротив стояла женщина. Высокая, статная, сильная. Распущенные волосы отливали медью, платье  — темно-красным вишневым соком, черты лица отличала тяжелая правильность. Женщина изысканно улыбнулась и протянула для поцелуя руку:

 — Здравствуйте, сэр Ланселот. Я счастлива нашей встрече.

Ланселот, не задумываясь, опустился на одно колено, и поцеловал холеные холодные пальцы в перстнях. На губах остался вкус амбры и меда.

 — Кто вы, леди?

Женщина отступила на шаг:

 — Я  — Моргауза! Дочь Игрейны, сестра Артура, королева Востока. Иные зовут меня ведьмой, иные волшебницей или феей.

 — Чем заслужил я радость подобной встречи?

 — Это долгий разговор, добрый сэр,  — глубокий голос Моргаузы обволакивал.  — Хотите вина или лимонного сока со льдом?

У Ланселота, наконец, хватило сил удивиться: откуда в Британии в мае месяце лед и лимоны? Моргауза остро прищурилась и щелкнула пальцами.

Развалины тотчас преобразились. Вилла стала такой, какою, наверно, была при прежних хозяевах  — беломраморные колонны, мозаичный пол, бронзовые светильники в форме лилий. Скамьи с фигурными спинками, покрытые волчьими шкурами, низкий стол черного дерева, серебряные тарелки с роскошными свежими фруктами, серебряные же кубки, хрустальный графин с вином. Вновь заиграла флейта.

 — Располагайтесь, мой рыцарь. Может быть, вы хотите умыться с дороги или сменить одежду? О Громе не беспокойтесь  — мои слуги присмотрят за конем.

Ланселот взглянул на Моргаузу с недоумением:

 — Благодарю, леди, но я не ваш рыцарь  — дамой сердца я избрал королеву Британии.

 — Пустяки,  — Моргауза легким взмахом руки приглушила свет,  — Садитесь, прошу вас.

Ланселот молча сел на скамью, украдкой погладил шкуру  — под руками действительно был жесткий мех. Происходящее походило на сон, но, единожды спутав сон с явью, он боялся новой ошибки. Моргауза села напротив, выбрала грушу с блюда и надкусила желтый бочок. Она наслаждалась.

 — Знаете, добрый сэр, меня мучит один вопрос  — коего беса вы потеряли в этой богом забытой чащобе?

 — Простите?

 — На полсотни миль вокруг хорошо, если пара крохотных деревушек. Ни таинственных замков, ни диких драконов, ни прекрасных принцесс в томительном заточении… Что вы ищете?

 — Сам не знаю,  — сказал Ланселот и осекся. Он понял, что вправду не знает, зачем, направляясь в Уэльс, он поехал через всю Мерсию.

 — Неужели? Не пытайтесь что-то скрыть от меня, добрый сэр, я сама обо всем догадаюсь,  — смех Моргаузы заполнил залу, будто серебряные колокольцы звенели с колонн,  — Вы обещали Ее Величеству, моей маленькой несмышленой золовке, что поможете ей полюбить братца Артура.

Насмешка Моргаузы задела Ланселота  — неуместными и невежливыми показались ее слова.

 — Как Вы можете столь неучтиво говорить о моем сюзерене?!

 — Для меня доблестный Артур  — младший брат и не более,  — глаза феи блеснули,  — Не сердитесь, мой рыцарь, я желаю вам только добра. Меня мало волнует судьба Гвиневры, но вам я помогу с радостью. Слушайте же, слушайте внимательно, ведь немногие смертные знают эту прекрасную тайну.

Ланселот подобрался  — теперь он был уверен, что фея лукавит. Моргауза изогнулась, устраиваясь удобнее на волчьей шкуре, расправила складки платья. В мерцании светильников она казалась необыкновенно красивой.

 — Есть много цветов в божьем саду, но один из них избран меж прочих. Алее крови и белее снега, слаще меда и душистее ладана  — Королева Роз. Прощальный подарок ангелов, право выбирать путь.

Впервые цвела она на земле в день грехопадения, и Ева сорвала ее для Адама, дабы мог он вернуться на небеса. Адам же увидел себя в Эдеме, безгрешным и чистым, а жену свою  — на земле, рождающей в муках сына. И отказался от рая.

С тех пор все дети Адама и Евы встречают Розу. Всякий может сорвать ее и поднести в дар  — любимому или другу, короне или кораблю. И нет дара ценнее, ибо обретший Розу способен исполнить любое свое желание, достигнуть славы, оставить следы в веках. Стать тем, кем суждено было стать от начала времен, отряхнув прах земли с одежды.

Но расцветает Роза лишь однажды за жизнь человека. И со дня сотворения мира по нынешний, людей, обретших ее, было меньше, чем листьев на дереве. Суета и заботы, пустые споры, бессмысленные слова заставляют слипаться веки. Смотрит человек  — и не видит. Проходит  — не остановится. И теряют люди цветок, как Саул, первый помазанник Божий, потерял свое царство. Забавная сказка, верно?

Ланселот потянулся за кубком, громко зевнул:

 — Да, очень мило. Но все-таки, леди, зачем вы меня сюда пригласили?

 — Куда забавнее, наивный мой сэр Ланселот, что эта сказка  — чистейшая правда,  — в руках у Моргаузы появилась белая роза и фея с небрежной улыбкой начала обрывать лепестки.

Ланселот попробовал яблоко, поморщился, сплюнул  — кожура попала на больной зуб:

 — А при чем тут ваша просьба, о королева?

 — А притом, что за все надо платить, непонятливый сэр Ланселот. Теперь вы не откажете мне в небольшом поручении?  — Моргауза вольготно раскинулась на скамье, играя белыми лепестками.

 — Долг рыцаря обязывает меня помогать всем благородным дамам. В чем заключается ваша просьба?  — Ланселот говорил холодно, и на лице Моргаузы промелькнуло неудовольствие.

 — В холмах Уэльса, у некого озера, обитает моя сестра, Фея Элейна. Не затруднило бы вас отвезти ей письмо от меня и доставить обратно ответ?  — Моргауза встала и прошлась по зале, вертя в тонких пальцах черенок розы.

Ланселот про себя удивился, но виду не подал  — о путешествии с королевой Элейной он не рассказывал никому.

 — Всего лишь?

 — Я не закончила,  — Моргауза медленно сломала мертвый стебель и отбросила игрушку в угол.  — Если вы не найдете мою сестру, то не получите того, чего ищете. Если же вам повезет…

Ланселот позволил себе улыбнуться.

 — Мне всегда везет.

 — Тогда прощайте, любезный рыцарь. Полагаю, вас не привлекает мое гостеприимство?

 — Вы правы, прелестная королева. До скорой встречи.

Флейта прозвенела в последний раз. Фея исчезла. Иллюзия кончилась. Ланселот сидел на мокром камне, небо тускло серело с востока, моросил мелкий дождь. Ланселот ущипнул себя за мочку уха, пытаясь убедиться, что не спит. Оказалось больно. На темной траве сиротливо белели лепестки розы. Ланселот потянулся к ладанке на груди  — цветок Гвиневры был на месте. Значит  — не сон.

С дальнего берега донеслось конское ржание  — взволнованный Гром звал своего хозяина. Ланселот встал и перекрестился. Бог ответил его молитве. В холмы он направлялся и так, а легенде о Королеве Роз поверил с первых слов феи. Остаток ночи Ланселот продремал у костра, а ближе к полудню тронулся в путь.

* * *

…Тяжелый каменный потолок, ветвистые темные трещины плит. Пятно рыжего света ползет по дальней стене  — сменяется третья стража. Простыни пахнут потом, подушка сбилась. Муж лежит рядом. Сильные руки раскинуты, жесткая ладонь давит на плечо, горячая мокрая грудь дышит ровно  — Артур спит. Гвиневра открыла глаза  — на кровать села бабочка, серая, как тоска. Будто нитка у доброй пряхи тянется жизнь. Ни конца ни начала  — только сырая кудель. И чужие пальцы вертят веретено…

© Вероника Батхен, 2000