«Королева Роз» феерия

Глава 1

Порыв ветра ударил в ставни. Светильник потух, накоптив напоследок вонью прогорклого сала. Ланселот повернулся на спину и потянулся  — ему не спалось. Ныла нога, настырно зудел шрам на шее, колючки шиповника, пробившись сквозь холстину ладанки, оцарапали грудь. Ланселот осторожно погладил мешочек с цветком  — тот как будто хранил аромат рук королевы. Изо всех благовоний, Гвиневра больше всего любила розовое масло, и нежный запах предупреждал о ее приходе раньше любого слуги.

В сотый раз за сегодня Ланселот удивился себе: год смотреть на нее и не видеть. Еще недавно, в Уэльсе поверженный рыцарь спросил: красива ли королева Британии. А он тогда не вспомнил ее черты.

Серые глаза оттенка не стали, как у многих иных, но старого серебра. Брови разлетом крыл чайки. Бледные, будто припудренные мукой, пухлые губы. Родинка у виска. Прядь волос, отброшенная на шею  — в разговоре Гвиневра крутила пальцами мягкий локон. Ветка вереска на ветру. Снег засыпал цветы, а весны еще надо дождаться.

Он сам в юности думал, что никогда не полюбит. Но однажды, в странствиях встретил даму, одетую в белое, на белой лошади, и согласился сопровождать ее в пути к неизвестной цели. Звали даму Элейна, королева Севера.

Долгие недели странствовали они по лесам и болотам и вересковым пустошам. Днем Ланселот следовал за дамой, ночами сторожил ее сон, позволяя себе лишь недолгий отдых после рассвета. Дама же претерпевала все неудобства пути со стойкостью, достойной иных рыцарей. И была она столь прекрасна, сколь немногословна  — порой за день и десяток слов не покидал ее уст.

Наконец, они подъехали к некому озеру. На дальнем берегу возвышались в тумане холмы, поросшие тисом и можжевельником, у ближнего  — качалась на воде лодка из бересты, запряженная дикими гусями.

Завидев лодку, обрадовалась Элейна и сказала, что путь ее близится к завершению. И спросила, чем может отблагодарить славного рыцаря? Ланселот же ответил, что не смеет принять награду, поскольку не совершил ничего, достойного благодарности. Тогда улыбнулась Элейна и молвила: Дам тебе то, о чем не просил. И коснулась ладонью левого плеча рыцаря.

В тот же миг пред взором Ланселота предстало все их путешествие, но очами влюбленного. Ланселот пал на колени, желая приникнуть губами к руке Элейны. Дама же коснулась его правого плеча  — и видение исчезло. Затем поцеловала его в лоб и губы, прощаясь, и повелела: Если желаешь счастья себе и той, которой подаришь сердце,  — ступай и не оборачивайся.

Ланселот же случайно обратил взор на воды озера и, не увидев отражения лодки, понял, что путешествовал с феей…

Что-то прошелестело за окнами  — будто взмахнула крыльями большая птица. В окрестностях замка гнездилось немало сов. Ланселот повернулся на бок и плотнее закутался в плед. Трогаться в путь предстояло завтра, после утренней трапезы, а до рассвета осталось не более трех часов. По крайней мере, он знал, куда ехать. В холмы Уэльса.

Теперь сон пришел быстро, но был беспокоен и странен. Ночь. Гроза. Мокрый лес, в кронах гуляет ветер. Белая тень впереди. Он, верхом, сжимая копье, гонится за оленем. Зверь мечется, прыгая через замшелые бревна и яростные ручьи. Он пускает коня след в след, но не может догнать. Пот застит глаза, сердце бьется, как рыба в сети. Впереди скалы. Олень скачет вверх по уступам, еще миг  — и его не поймать, а конь боится острых камней и ущелий. Но зверя надо настигнуть! Он спешивается и начинает карабкаться по камням. Хлещет дождь, молнии бьют все чаще. Ноги скользят по скалам, но до вершины подать рукой. Олень замер над пропастью, не решаясь шагнуть. Прыжок с тропы  — на спину непокорной добыче. Вывернуть рога, сжать гибкую шею, повалить зверя! И вдруг  — вместо жесткой шерсти под руками горячая кожа. Он обнимает женщину. У самых губ  — нежный висок с темной изюминкой родинки. Смотрят в упор, не видя, глаза цвета старого серебра. …Гвиневра… И тут же с неба бьет молния прямо в вершину скалы. Сон оборвался.

Ланселот улыбнулся, не открывая глаз. Тело было светлым и легким, губы  — сладкими. Пахло розовым маслом. Прижимаясь щекою к его плечу, рядом лежала женщина. Гвиневра. Гвиневра?!!! Боже мой! Ланселоту показалось, что он летит в пропасть без дна.

Рассвет за окном померк, тело отказалось повиноваться. И ничего не изменишь. Он, рыцарь без страха и упрека, погубил свою душу и душу любимой. Мгновения капали стылой водой на темя… Женщина шевельнулась.

Пересиливая себя, он медленно повернул голову. Волосы  — пепельные, а не пшеничные. Губы  — темные. Глаза  — искристо-голубые. Черты лица  — смутно знакомы. Кажется, он встречал эту девушку в свите Гвиневры. Ланселот приподнялся на локте, вглядываясь в испуганные глаза:

 — Зачем?

Девушка съежилась под покрывалом.

 — Кто ты?

Губы девушки дрогнули.

 — Что дурного я сделал тебе?

Девушка выскользнула из постели и упала на колени:

 — Простите меня, добрый сэр, но я люблю Вас!  — и заговорила, сбиваясь, не давая вставить слова  — Я увидела Вас на турнире в честь свадьбы моей госпожи и полюбила всем сердцем. Целый год я смотрела на Вас, но и взгляда в ответ не дождалась. Сегодня Вы уезжаете, Бог весть, когда вернетесь и вернетесь ли вообще! А я рожу Вам сына. И всю жизнь буду счастлива, помня о Вас.

 — Ты опозорила и себя и меня.

 — Я люблю Вас!  — с этими словами девушка подхватила накидку с пола и метнулась за дверь.

Горсточкой листьев прошелестели шаги в пустом коридоре, скрипнул замок… Тишина.

* * *

Гвиневра спустилась в сад  — бессонница утомила ее, оттенив усталой голубизной тонкую кожу век. Конница облаков отпустила луну на волю. Удивительным снегом осыпали почву нерожденные яблоки, будущая сирень поникла влажными кистями. Пахло небом, мокрой землей, черемухой и покоем. Дойдя до ограды, Гвиневра коснулась прохладного камня. Ей казалось  — еще мгновение и станет слышно, как растет трава. Над замком герольдами мая кружили лебеди.

© Вероника Батхен, 2000